Материалист 08.03.13 22:16

          Вчера я слушал по радио "Эхо Москвы" разговор известной журналистки Ксении Лариной с каким-то священником — судя по всему, очень хорошим человеком, настоящим подвижником.

          Вообще, моё отношении к церкви как к аппарату профессионального распространения суеверий весьма неоднозначно.

          С одной стороны, я прекрасно понимаю, что церковь — это оплот организованного мракобесия, мощная консервативная или даже вообще регрессивная сила.

          Однако, с другой стороны, я столь же прекрасно понимаю и то, что многие суеверия, во-первых, способствуют созданию у людей психического равновесия, а во-вторых (и это главное), используются как мощная социализирующая, скрепляющая людей в общество сила (см. конец текста "О популярности иррационального").

          Когда Ксения Ларина принялась задавать священнику разные "неудобные" вопросы про нынешнее сращивание всех конфессий, и в первую очередь православия, с нашим вышедшим из-под контроля общества государством (напомню, что государство — это аппарат профессионального подавления), священник с болью в голосе и с величайшей готовностью признал в этом вопросе огромную вину православной церкви. Он посыпа́л голову пеплом, он говорил, что "худшее в церкви — это мы, люди, а лучшее — это Христос", он покаянно ссылался на изначальное наличие в церкви отщепенцев типа Иуды и т.д.

          Кроме того, священник, в отличие от резвящегося на нашем форуме Прогрессора (представителя победившей, господствующей в умах, обласканной и аффилированной властями церкви), заявил, что нормальное положение для церкви — быть гонимой. Ибо в этом случае к церкви не примазываются жадные к соблазнам люди (на самом деле они, конечно, всё равно примазываются — например, в виде буквально наводнивших в советское время высшие церковные круги сексотов КГБ).

          Затем разговор зашёл о православных казаках, немного поплевавших в лицо известному галеристу Марату Гельману на одной из устроенных последним провокационных художественных — от слова "худо" — выставках.

          Священник совершенно правильно, на мой взгляд, оценил уровень "предметов искусства" на подобных выставках (см. текст "Логика славы художников"), с особой неприязнью припомнив галерею металлических крестов, опущенных в банки с мочой. Но вот по поводу плеваний в лицо и прочих актов насилия и унижения священник отозвался взволнованной и чисто интеллигентской речью о том, что насилие над людьми или унижение людей абсолютно неприемлемы.

          Хотя священник мне понравился, я решил написать на этом форуме о его взглядах в виде задачи: как остановить наглухо зарвавшегося агрессора, если одним из условий воздействия на него является исключение насилия?

          Эта задача поначалу показалась мне совершенно неразрешимой. Да она и в самом деле неразрешима — с чисто интеллигентской позиции. Ибо интеллигенты обычно суть образованные, просвещённые люди, противники всяческих глупостей типа суеверий.

          Но вот с позиции служителей суеверия задача остановить насильника вроде бы без приложения к нему насилия — она вполне решаема. Как? При помощи изначальной выработки у всех без исключения членов общества — путём уговоров или демонстраций на чужих примерах — животного страха перед якобы бесконечно мощными, жестокими и мстительными мистическими силами. То есть нужно сделать так, чтобы любой член общества даже в случае получения им бесконтрольных разрушительных социальных возможностей всё же искренне верил, жутко боялся и твёрдо знал, что за всеми его действиями неусыпно следят некий бесконечно могущественный контролёр, способный в любой момент вмешаться в ситуацию и самым жестоким образом наказать нарушителя установленного им, контролёром, порядка.

          Вот так: никакого насилия вроде бы нет, имеют место только вроде бы совершенно просительные увещевания, напоминания о существовании бога — а могущественный насильник не выходит за рамки, держит себя в руках.

          Другое решение этой же задачи описано в научно-фантастическом рассказе Емцева и Парнова "Приговорен к наслаждению": там на совершенно отмороженных злодеев воздействовали по методу профессора Олдса, разработавшему в шестидесятые годы прошлого века методику вживления электродов прямо в мозг подопытным животным. Соответственно, отмороженные злодеи у Емцева и Парнова ударно трудились на никем не охраняемом руднике в стремлении заслужить сеанс электростимуляции центров счастья.

          Мунир 11.03.13 13:27

          Уважаемый Материалист, Вы задали вопрос:

          «Как остановить наглухо зарвавшегося агрессора, если одним из условий воздействия на него является исключение насилия?»

          И дали на него два ответа. Первый:

          «При помощи изначальной выработки у всех без исключения членов общества — путём уговоров или демонстраций на чужих примерах — животного страха перед якобы бесконечно мощными, жестокими и мстительными мистическими силами».

          И второй:

          «Другое решение этой же задачи описано в научно-фантастическом рассказе Емцева и Парнова "Приговорен к наслаждению": там на совершенно отмороженных злодеев воздействовали по методу профессора Олдса, разработавшему в шестидесятые годы прошлого века методику вживления электродов прямо в мозг подопытным животным. Соответственно, отмороженные злодеи у Емцева и Парнова ударно трудились на никем не охраняемом руднике в стремлении заслужить сеанс электростимуляции центров счастья».

          Разберусь с Вашими ответами по порядку.

          1. Если демонстрация на чужих примерах — это примеры насильственного наказания, пусть и преподнесённые в виде воли Всевышнего, «закона природы» и тому подобного, то начальное условие задачи об исключении насилия не выполняется.

          Если данная демонстрация суть лишь примеры ритуальных страхов соплеменников, то физическое насилие в данном случае действительно отсутствует — но зато присутствует моральное насилие. Оставлю последнее в стороне. Будем считать, что речь в задаче идёт только о непосредственном физическом насилии. Но в этом случае система подчинения правилам (а без наличия неких правил поведения не может быть и «агрессора») будет работать плохо. Поскольку наверняка будет сбоить.

          Это произойдёт, например, в том случае, если человек нарушит правило нечаянно. А наказания не последует. Человек нарушит правило второй раз, и произойдёт то же самое. И человек поймёт, что данные якобы свыше правила можно не соблюдать, ибо за это несоблюдение всё равно не наказывают. А только впустую пугают. Некоторые люди из этого даже начнут извлекать выгоду.

          Так, кстати, и было в истории. Уж как попы ни пугали прихожан, а грешников меньше не становилось. Едва только предоставилась возможность, как попов начали резать: вспомните события в России после 1917 года.

          Кроме того, преступники, то есть люди, нарушившие некие правила, не исчезнут даже при наличии наказания. Страх — это эмоция. Она может быть очень сильной. Но жить под постоянным страхом невозможно. Сие противопоказано человеческой натуре. А потому время от времени другая эмоция (удовольствие, любознательность и т.д.) будет брать верх в данный момент времени.

          Так что первое предложение в качестве ответа на поставленную задачу не подходит. Поскольку не будет работать.

          2. Второй ответ также сомнителен. Даже если за правильное поведение будут поощрять прямой стимуляцией центров удовольствия, то лишь некоторые из стимулируеиых будут действительно соблюдать эти правила. А другие займут место самих стимуляторщиков. При отсутствии прямого непосредственного физического наказания наиболее выгодным для человека станет борьба за место стимуляторщика, а не работа в поте лица по выполнению каких бы то ни было правил. И тут начнётся такая вакханалия с борьбой «за место под солнцем», а точнее, за место у рубильника, включающего электростимуляцию, что без насилия будет никак не обойтись.

          В общем, оба Ваши ответа, к сожалению, негодные. В людском сообществе без прямого непосредственного физического или хотя бы морального насилия никак, увы, не обойтись.

          Вообще Мунир, конечно, прав: без насилия в обществе, увы, не обойтись. Но в большинстве случаев, то есть в случаях борьбы с небольшими проступками сильно запуганных религией людей, иррациональные запреты, особенно дополненные аппаратом объяснений, почему за допущенные нарушения запретов (грехи) не следует мгновенного наказания, всё же действуют. То есть социоустроительную функцию в большинстве случаев (мелких, конечно) — выполняют.