— Профессор, мы когда-нибудь встретимся с внеземной цивилизацией?

          — А сами вы, ребята, как думаете?

          — Думаю, профессор, обязательно встретимся: ведь если Вселенная бесконечна, то неужели мы в ней единственные разумные существа? Значит, наши братья по разуму рано или поздно должны обнаружиться.

          — Профессор, они, возможно, где-нибудь совсем рядом с нами.

          — А мне, профессор, кажется, что поиском иных цивилизаций нужно просто поактивнее заняться.

          — Поактивнее заняться их поиском? Но для чего, ребята?

          — Профессор, вы разве не понимаете, что без помощи высокоразвитых цивилизаций человечество запросто может погибнуть? Ведь в прошлом месяце только чудо уберегло нашу планету от космической катастрофы...

          — Ты имеешь в виду взрыв кометы Геенна за пять дней до столкновения с Землёй? Ну какое же это чудо: космические тела изо льда достаточно часто взрываются от нагрева Солнцем.

          — Профессор, если у нас не будет надёжной защиты от новых сюрпризов из космоса, то спасение планеты может уже не повториться.

          — А вы, ребята, значит, уверены, что полную защиту от шальных комет и астероидов обеспечат только братья по разуму?

          — Не улыбайтесь, профессор: откуда же ещё ей взяться?

          — Пожалуй, вы правы, ребята. Да, своими силами со всеми опасностями из космоса мы пока не справимся. Но ведь атака нового большого небесного тела в ближайшее время — вещь столь же невероятная, как и то, что мы одиноки во Вселенной.

          — Ну, не знаю, профессор... А вы двое чего молчите?

          — Ладно, ребята, если вас так интересуют братья по разуму, то я готов рассказать на эту тему кое-что секретное. Но не всем. А лишь тому из вас, кто лучше всех сдаст завтра зачёт по астрофизике.

          — Никак не ожидал, что именно ты сдашь зачёт увереннее всех... Ну хорошо, выполняю обещание. Готов слушать?

          — Профессор, я весь внимание.

          — Итак, вчера вы с ребятами вспоминали комету Геенна — поскольку месяц назад она должна была врезаться в Землю, но взорвалась в десяти миллионах километров от нас. То есть спасительный взрыв произошёл чуть ли не в последний момент. Поэтому теперь вы, как, впрочем, и многие другие люди, считаете этот взрыв чудом. Но разве чудеса возможны?

          — Вы правы, профессор: конечно, невозможны. Да, согласен — взрыв кометы был всё-таки не чудом. А, судя по всему, просто счастливой случайностью. Кому-то ведь должно везти.

          — По-твоему, значит, это была случайность? Ладно. А ты в курсе, что когда астрономы обнаружили Геенну, то меня включили в международную комиссию, решавшую, как избежать столкновения с кометой?

          — Да, мы все знаем об этом, профессор.

          — Очень хорошо, что знаете. Так вот примерно за две недели до прогнозируемого столкновения к Геенне подлетел наш космический зонд с термоядерным зарядом.

          — Об этом, профессор, тоже всем известно. Кстати, мощности того заряда всё равно не хватило бы для уничтожения кометы.

          — Да, не хватило бы. Мало того, мощности заряда не хватило бы даже для изменения курса Геенны на безопасный для нас... А известно ли тебе вот о чём: что тот зонд помимо заряда на всякий случай снабдили ещё и средствами телесвязи?

          — Телесвязи, профессор? Хотите сказать, зонд что-то передавал нам после посадки на астероид?

          — Зонд много чего передавал. Только это сразу засекретили. Но тебе я сейчас кое-что расскажу — как и обещал. А ты уж об этом ни гу-гу, лады?

          — Я просто могила, профессор.

          — Хорошо. Засекречено было то, что сразу после посадки наш зонд захватили обитатели кометы. Разумные обитатели.

          — Ничего себе... Профессор, а как мы поняли, что они разумны?

          — Так ведь обитатели Геенны вышли на связь с нами — используя телеаппаратуру зонда. Они очень быстро разобрались с нашей системой знаков и передали первое сообщение уже через сутки после захвата зонда.

          — И что же они нам сообщили?

          — Что понимают весь ужас ситуации и тоже ищут выход. И что ничего спасительного сразу для обеих сторон тоже не могут найти.

          — Профессор, вы сказали "спасительного сразу для обеих сторон"? То есть жители Геенны знали, как спасти кого-то одного: или нас, или их?

          — Да. У них были запасы вещества, которое могло стать либо топливом для их космического корабля, либо взрывчаткой для гарантированного распыления кометы.

          — Хотите сказать, профессор, что обитатели Геенны вполне могли улететь с неё? Но выбрали тем не менее вариант взрыва кометы — вместе с собой, как я понимаю, да?

          — До тебя это только теперь дошло?

          — Надо же: братья по разуму, такие долгожданные, встретились нам в самый неподходящий момент...

          — В самый неподходящий момент? Хм, не думаю.

          — Что вы имеете в виду, профессор?

          — Это, конечно, всего лишь мои догадки, но, похоже, внеземная цивилизация встретилась с нами, напротив, в самый подходящий момент.

          — Самый подходящий для чего, профессор?

          — Чтобы хорошенько нас проверить. На вшивость. На цивилизованность.

          — Профессор, разве у нас есть проблемы с цивилизованностью? Разве цивилизованность определяется не уровнем развитием техники? Техника ведь превратилась уже в окружающую нас среду.

          — Нет, одного лишь развития техники недостаточно: пользоваться техникой можно приучить и дикаря. Я тогда в комиссии доказывал, что мы должны отговорить гееннцев жертвовать собой — поскольку весь этот эпизод с кометой, скорее всего, просто испытание.

          — Испытание? Какое испытание, профессор?

          — А такое: путём предельного запугивания. Ведь если внеземные существа действительно высокоразвиты, то для них это будет крайне недальновидно — вступить в контакт, полагаясь на одну лишь волю случая. Зачем высокоразвитым проблемы с варварами, то есть с теми, кто к контакту и к дальнейшему сотрудничеству ещё не готов? Варвары — они дики, конфликтны, эгоистичны. А после контакта к ним придётся относиться уже как к партнёрам. То есть цивилизованно, терпимо, гуманно. Но терпимость и гуманизм, как известно, только поощряют эгоизм дикарей, их неуживчивость, их конфликтность. Или я не прав?

          — Да, пожалуй, правы, профессор...

          — Поэтому тот, кто хочет вступить в контакт с высокоразвитой цивилизацией, сперва должен показать, что он — не варвар. То есть должен выдержать тест на высочайшую социальность, на гуманизм.

          — Ах, вот что вы, профессор, имеете в виду под цивилизованностью: гуманизм... Ну да, это важное качество. Но как доказать его наличие?

          — Как доказать? Гуманизм проверяется через способность пожертвовать чем-нибудь реально важным. Настоящий гуманист готов отдать ради блага других даже собственную жизнь.

          — Профессор, а вы что-нибудь из этого говорили в комиссии?

          — К сожалению, в комиссии на мои аргументы ответили, что они, дескать, всего лишь домыслы. Пусть даже и не лишённые логики. В то время как высшая ценность — это само существование нашей цивилизации. Так что нам, людям, нужно, мол, не рисковать собой, а воспользоваться гуманизмом жителей кометы. Если они, мол, и вправду готовы его проявить.

          — А гееннцы действительно проявили свой гуманизм по полной программе... И тем самым лишили нас возможности продолжить контакт... Или не лишили, профессор? Ведь если весь эпизод с Геенной всего лишь проверка, то, значит, жители кометы были искусственными, поддельными, невзаправдашними.

          — Да, точно... Я как-то и не подумал, что гееннцы — это не настоящие братья по разуму... А, видимо, только их хорошая имитация... Кем-то изготовленная...

          — И эти изготовители, профессор, видимо, наши истинные братья по разуму.

          — Да, точно... Впрочем, настоящими братьями по разуму были гееннцы или поддельными, мы своей эгоистической реакцией всё равно расписались в полной неготовности к контакту. Эх, как жалко... И ничего ведь уже не вернёшь.

          — Подождите, профессор. Я сейчас тоже сообщу вам кое-что секретное: внеземная цивилизация всё-таки не потеряла надежду найти в людях достаточно цивилизованных существ.

          — Хм, а откуда тебе это известно?

          — Оттуда, что я вижу, как глубоко вы переживаете неудачу с контактом. Так вот, профессор, лично у вас есть шанс поправить дело. Если вы принесёте себя в ту самую жертву, о которой столько сейчас говорили, то докажете этим шагом вполне приемлемую цивилизованность людей. Всех людей. Сразу всех. За счёт жизни одного.

          — Сразу всех за счёт жизни только одного? Но в чём причина такого... хм... послабления?

          — Профессор, готовность пожертвовать собой у каждого представителя цивилизации — это нечто нереальное. Такого нет даже у нас.

          — "У нас"? Хочешь уверить меня, что ты не человек? Ой, как ты... как вы это сделали, ребята?

          — Профессор, делиться на три самостоятельных тела или собирать их в одно — не самое сложное для нас умение.

          — Но для вас, профессор, такая наша способность, скорее всего, наиболее убедительна. Или вы думали увидеть у нас зелёные щупальца?

          — Профессор, угроза Геенной была для людей избыточно трудным экзаменом на цивилизованность. На ваш успех тут почти никто и не надеялся. Просто подвернулась подходящая комета, и в её недра наши списанные роботы заложили несколько тысяч капсул с жидким водородом. Каждую из которых снабдили термическим патроном. А потом эти же роботы притворились местными жителями.

          — Понял. И что я теперь должен сделать? Прямо здесь убиться о стену?

          — Успокойтесь, профессор. Вот таблетка, держите. Вполне возможно, что она с ядом. Если с ядом, то мучений перед смертью он не вызовет. Будет просто безболезненное отключение.

          — Постойте, ребятки, но ведь экзамен на гуманизм подразумевает не пустое самопожертвование. А самопожертвование именно ради спасения других. Разве не так?

          — Да, всё так, профессор. Но разве ваша жертва окажется пустой? Разве она не принесёт огромной пользы вашим соплеменникам — например, всё того же спасения от очередного астероида? К тому же наша таблетка запросто может оказаться неядовитой. Так что данная проверочная ситуация не безнадёжно роковая, она не на все сто процентов приведёт к жертве. И вот хватит ли у тебя духа, человек, исправить в одиночку то, что провалило целое человечество? Теперь всё понятно, профессор?

          — Да, всё понятно... И когда же я должен принять... э-э... решение?

          — Прямо здесь и сейчас. Точнее, пусть это будет через семь секунд. Начинаю отсчёт: раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь. Всё, время истекло. Профессор, какое решение принято?

     24.01.2018 г.