К вопросу об изменениях формы
некоторых удлинённых предметов


(Околоспортивное)

Содержание

1. Разница в восприятии силы

2. Влияние замечательного фильма

3. Преувеличенный слух как защита от заслуженного наказания

1. Разница в восприятии силы
 

          Ещё ребёнком я прочитал в старой книжке, рассказывающей про изучение мирового океана на "Витязе",

НИС

научно-исследовательском судне Академии наук Советского Союза, о следующем случае.

          В каких-то экваториальных водах трал "Витязя" поднял со дна тридакну, то есть самого большого из двустворчатых моллюсков.

Тридакна

Тридакна

А в это время на палубе "Витязя" по какой-то причине оказались местные жители — естественно, хорошо знакомые с тамошней морской фауной. Когда судовые рабочие выволокли тридакну из трала, какой-то наш учёный захотел поближе познакомиться с находившимся внутри раковины моллюском. Однако моллюск сомкнул створки раковины, и у учёного не хватило сил разжать их.

          Местные жители понимающе захихикали: "куда, мол, ты, бедолага, с голыми кулаками против танка?" Но учёный с многообещающей улыбкой кивнул им в ответ: типа "подождите минутку, хорошо смеётся тот, кто смеётся последним". И позвал судового силача Колю.

          Пришедший на помощь Коля догадался по выражениям лиц местных жителей, что те заранее отдают победу тридакне. И потому не стал утомлять голые руки, а сразу сходил за хорошим ломом. Закрепив тридакну в палубной оснастке, Коля протолкнул лом между створок раковины и стал тянуть его свободный конец вверх как рычаг всё сильнее и сильнее, пытаясь разжать створки. Однако раковина не поддавалась. Тогда Коля потянул, напрягая уже все силы — но, увы, лишь согнул лом.

          При этом команда "Витязя", давно привыкшая к богатырской силе Коли, поразилась тому, что тридакна без проблем выдержала напор лома, вынудив его согнуться, а местные жители, давно привыкшие к чудовищной мощи мускулов-замыкателей тридакны, обратным образом поразилась физической силе белого человека, который без особой подготовки, почти с места в карьер смог согнуть полноценный стальной лом.

          Данный случай на "Витязе" я запомнил в плане того, что согнуть лом — это чрезвычайно круто.

2. Влияние замечательного фильма

          В детстве я, как и все нормальные мальчишки, с восторгом смотрел незабываемый иранский фильм "Мазандаранский тигр". В котором, в частности, есть такой эпизод: борец-тяжеловес по прозвищу Носорог перед поединком с Хабибом, будущим Мазандаранским Тигром, кладёт себе на плечи приличное брёвнышко и сгибающим усилием рук переламывает его.

          Став взрослым, я пятнадцать лет проработал грузчиком в шестнадцатом цехе завода "Автоприбор", что в городе Владимир. На моём участке изготавливались так называемые "стеклоочистители" — то есть устройства, приводящие у автомобилей в движение так называемые "рычаги" с надетыми на них так называемыми "щётками", которые в обиходе называют "дворники".

          Я болезненно стремился к силе и, чтобы постоянно быть в курсе её изменения, время от времени ломал руками (или пытался сломать) так называемые "тяги" — детали стеклоочистителей, представляющие собой нечто вроде "уголков", как их называют строители, длиной от 20 см до 60 см, согнутых в так называемый "угол жёсткости" из полосок двухмиллиметровой конструкционной стали шириной 3-5 см.

Тяга

          Когда я после окончания седьмого класса перенёс приступ острого пиелонефрита, врачи сказали мне, что никотин и алкоголь для моих больных почек — быстро действующие яды. Поэтому я как худо-бедно вменяемый человек никогда не курил и выпил спиртное всего лишь два или три раза в жизни — разумеется, в чисто исследовательских целях.

          Обычные же поводы для выпивки типа праздников я считаю делом дурацким — то есть будучи, повторяю, худо-бедно здравомыслящим человеком, никогда не выдавливаю из себя искусственное веселье (поскольку неуклонно следую общепризнанной максиме "смех без причины..." — а по календарю — "...признак дурачины") и смеюсь или грущу только по реальным жизненным поводам, а не по установленному кем-то посторонним расписанию.

          В связи с таким более-менее правильным, околоспортивным режимом жизни моя сила, изначально совсем небольшая, из-за постоянной работы с тяжестями стала постепенно расти. И я сперва достиг уровня силы среднего мужчины, а потом и превысил его.

          Особенно заметно мои силовые результаты выросли в тот период, когда я примерно полтора-два года с небольшими перерывами, уже будучи довольно старым по спортивным меркам человеком, целенаправленно занимался штангой — сначала в секциях, а затем на чердаке родного цеха (и потом ещё в качалках). Здесь моя сила выросла до примерно двукратного уровня среднего мужчины: я смог поднять от груди стоя 145 кг, взять на грудь в полустойку 155 кг, а ещё через несколько месяцев выжать лёжа 140 кг и присесть со штангой весом 200 кг на спине.

          Последних 20-50 кг прибавок до этих результатов я достиг уже не "на своих двоих", а применяя стервоиды, в том числе и обладающие выраженным андрогенным эффектом. Андрогенный эффект заключается, в частности, в повышенной агрессивности, в желании деструктивно приложить к чему-нибудь просящуюся наружу силушку.

          Однажды, находясь почти на пике своих силовых возможностей, я в момент, свободный от погрузки ящиков с деталями и от тренировок со штангой на чердаке цеха, обратил внимание на лом, который висел на пожарном щите рядом с курилкой для грузчиков. Моё внимание этот лом привлёк своей очевидной уязвимостью перед деформациями: он был не настоящим, не промышленного изготовления, а кустарным. То есть тонким, сделанным из двадцатидвухмиллиметровой арматуры.

          Пожарные щиты висят ведь в основном для видимости, для ликвидации формальных претензий со стороны пожарной службы. И устроители описываемого щита пожалели тратить настоящий, то есть мощный лом диаметром 30-32 мм ради его в целом формального, бездельного висения на пожарном щите. И изготовили для щита всего лишь имитацию лома. То есть взяли кусок толстой арматуры длиной примерно метр восемьдесят сантиметров, и один его конец расплющили, а второй заточили как карандаш. Тем не менее этот кусок арматуры считался ломом, играл его роль. А для снятия последних возможных претензий псевдолом покрасили в алый, в "пожарный" цвет — равно как и все остальные предметы на пожарном щите.

          На глазах у куривших рядом коллег я снял этот кусок арматуры со щита и, памятуя силовые подвиги Коли с "Витязя" и Носорога из "Мазандаранского тигра", сначала попытался согнуть его, кусок арматуры, положив себе на плечи и давя на его концы руками вниз. Но арматурина, несмотря на мои предельные усилия, всего лишь слегка пружинила. Похоже, то брёвнышко у Носорога было всё-таки подпилено: таким способом сгибания прикладывается не очень большое усилие.

          Свидетели моего фиаско дружно заржали из курилки:

          — Беги на чердак и подкачайся своей штангой, слабачок...

          Ничуть не смутившись, я, как тот учёный на "Витязе", повернулся к публике с уверенным жестом — мол, спокуха: хорошо смеётся тот, кто смеётся последним.

          В те дни я приседал уже с весом 187 кг на один раз. Так что максимальное усилие моих ног и спины должно было преодолеть сопротивление ломообразной арматурины.

          Я встал на центр арматурины одной ногой, как можно ближе к концам вцепился в неё руками — для чего пришлось очень глубоко присесть и согнуться — и потянул захваченные части арматурины вверх. Арматурина поддалась и немного согнулась. То есть её концы приблизились ко мне. Я снова как можно глубже присел и согнулся — и теперь смог взяться за арматурину ощутимо шире. Второе сгибание привело к тому, что я, полностью присев, смог дотянулся руками уже до самых концов арматурины. И третье моё усилие согнуло её сразу примерно до прямого угла. Тогда я прижал одно плечо угла к груди, а второе плечо, взявшись насколько хватило длины рук ближе к его концу, стал притягивать к груди двумя руками.

          Я в то время ещё и ходил в качалку школы классической борьбы, где неоднократно подтягивался на перекладине на один раз с весом 45 кг. При собственном весе больше 100 кг. То есть в упражнениях на притягивание руки были у меня не самыми слабыми. В результате нескольких таких притягивающих усилий плечи согнутой арматурины сблизились до почти полной параллельности (место сгиба получилось, понятно, полукруглым). В таком виде я и повесил псевдолом обратно на крючок пожарного щита.

3. Преувеличенный слух как защита от заслуженного наказания

          Пока я сгибал арматурину, смешки моих коллег в курилке сменились молчанием (я мельком заметил, что лица у многих ошеломлённо вытянулись), потом подбадривающими выкриками, а в итоге восторженными поздравлениями. Один лишь Виктор, мой напарник по грузчицкой работе, а также наш главный заводила и насмешник, попытался остановить поток восторгов:

          — Да это же фуфловый лом...

          Но Виктора никто уже не слушал.

          Я стараюсь как можно реже афишировать своё настоящее имя, и пусть для этого рассказа меня зовут Василием.

          — Наш Васька-то ломы гнёт... — двое подошедших к щиту грузчиков с гордостью показывали проходившим мимо работникам то на согнутую арматурину, то на меня. Судя по всему, люди жаждали чуда, и мой силовой номер сразу же был преувеличен до масштабов этого чуда: единственная и еле-еле согнутая арматурина за секунды разрослась в размерах и размножилась до "ломов".

          Такого успеха у цеховой публики я больше никогда не имел. Раньше мои упражнения со штангой на чердаке (о которых не все ещё и знали) считались в цехе просто придурью. Но теперь в результате циркулирования сенсационного слуха "Васька ломы гнёт" произошло даже следующее: две сборщицы на конвейерах, куда мы с Виктором привозили ящики с деталями, подозвали меня и расспросили о результатах в подъёмах штанги. Как выяснилось из разговора, муж одной из сборщиц являлся старым перворазрядником и болельщиком штанги. Мои силовые результаты были переданы мужу и заслужили его одобрение.

          Стоявший рядом Виктор, разумеется, вставлял в мои рассказы язвительные дополнения — про то, что я, мол, сожрал все детские молочные смеси в городе, про то, какая грыжа вылезает у меня при каждом подъёме штанги и про то, что сия штанга вот-вот проломит пол чердака, одновременно являвшийся потолком цеха, и рухнет прямо на головы сборщиц.

          С последним Виктор, увы, почти угадал: примерно через неделю после описанных событий штанга весом 182 кг придавила меня в приседании так, что не помогла даже моя отработанная самостраховка. И штангу пришлось сбрасывать со спины. В результате удара 182 кг о пол чердака от потолка цеха отлетел большой кусок штукатурки и рухнул прямо на конвейер рядом со сборщицами. Начальство, естественно, дало мне по шее и приказало прекратить чердачные занятия. Что я и вынужден был сделать. А через несколько месяцев перевёз моё силовое хозяйство в качалку, по сию пору находящуюся в полуподвале дома, именуемого в народе "Подкова".

Подкова"

          Впрочем, все эти разговоры со сборщицами происходили уже несколько позже. А псевдолом в согнутом состоянии провисел на щите совсем недолго. Ибо экскурсии публики к этой диковине во время обеденного перерыва закончились визитом начальства. И бдительное начальство высочайше поручило подвернувшейся под руку мастеру Наде (мастер — это начальник одного конвейера или участка) срочно привести пожарный щит в исходное состояние.

          Надя, женщина в теле, послушно сняла гнутую арматурину со щита и сама отнесла в цеховую слесарку — на прямление. И затем неотлучно следила за безотлагательным выполнением приказа начальства — поскольку предполагала, что выпрямление арматурины произойдёт в мастерской достаточно быстро.

          Примерно через час после обеденного перерыва Надя нашла меня на складе и попросила больше не трогать уже снова висевшую на щите и выпрямленную слесарями арматурину. А заодно Надя рассказала о некоторых перипетиях процесса прямления "лома", напрямую касавшихся меня.

          Но здесь нужно сделать небольшое отступление — чтобы сообщить об одном важном для понимания дальнейших событий обстоятельстве.

          Некоторые сочинители — типа Конан Дойля — описывают сцены следующего типа. К Шерлоку Холмсу приходит разгневанный здоровяк и требует, чтобы Холмс не совал нос в его дела. А затем здоровяк для демонстрации своей силы — которую он, мол, готов употребить на откручивание у Холмса головы — хватает лежащую у камина кочергу и сгибает её то ли в кольцо, то ли в узел. Швырнув согнутую кочергу на пол, разъярённый здоровяк затем выбегает на улицу. А Холмс невозмутимо поднимает согнутую кочергу и задумчиво выпрямляет её усилием рук.

          Вот это выпрямление кочерги голыми руками показывает, что тот, кто написал про такое выпрямление, сам его проделать никогда не пробовал. Проблема в том, что выпрямление (а не просто частичное разгибание) согнутого стержня требует силы как минимум в два раза большей, нежели сгибание прямого стержня. Ибо при разгибании от угла чуть большего, чем прямой, стержень в результате выпрямляющих усилий со страшной силой выкручивается из захвата. То бишь если посетитель Холмса был силачом, то худощавый курильщик Холмс являлся, значит, дважды силачом. Что нереально.

          Однако большинство людей про описанную особенность выпрямления не знает и потому точь-в-точь как Конан Дойль считает, что выпрямление стержня равносильно сгибанию стержня.

          Именно такими плохо информированными людьми были слесари моего цеха.

          Вот Надя, стало быть, и рассказала мне, что разгибать арматурину наши слесари начали вполне бодро, однако после достижения прямого угла разгибание резко застопорилось: растянуть арматурину за концы не хватало сил, а нажать на "горб", на вершину угла оказалось предельно сложно — чем сильнее на "горб" нажимали, тем с большей силой этот "горб" отклонялся, срывался в сторону, вбок. И нажимающее усилие тем самым уходило в пустоту.

          Конечно, слесари сразу поняли, что арматурину, дабы она не отклонялась из-за нажима на "горб", не выворачивалась в разные стороны, нужно хорошенько зажать. Но даже до предела закрученные тиски держали плечо арматурины недостаточно крепко: от сильного нажима на "горб" она в тисках всё равно проворачивалась.

          Слесари долго и безуспешно бились с "силовым" распрямлением зажатой в тисках арматурины и в итоге стали распрямлять её ударами кувалды по "горбу": точно так же, как гнутые гвозди прямят молотком. Но каждый удар кувалды производил совсем незначительное выпрямление, поскольку арматурина неплохо пружинила.

          Слесари мучились с прямлением и, естественно, ругались в мой адрес:

          — Гад всё-таки этот Васька: накачался своими штангами, а мы теперь за него отдуваемся...

          — Морду ему нужно начистить...

          — Ага, начистишь ты ему морду, когда он ломы гнёт...

          — Как он эту хрень вообще смог согнуть? Неужели руками?

          — Руками, руками. Куча народа видела.

          — Если он такой здоровый, то почему с прямлением железяки должны надрываться мы? Раз сам согнул, то сам же пусть и прямит...

          — Ты, что ли, заставишь его прямить?

          — Нда, заставишь такого бугая... Накачался, сволочь, и беспредельничает теперь...

          — Так я же и говорю, ребята: рожу ему нужно набить...

          — Да что ты ему набьёшь, если он ломы гнёт?

          И т.д. и т.п.

          То есть чем дольше слесари мучились с прямлением арматурины, тем бо́льшим уважением проникались к моей якобы чудовищной силе: ведь у них никак не получалось выпрямить при помощи инструментов то, что проклятый Васька якобы легко согнул голыми руками.

          На самом же деле слесари могли меня отметелить запросто. Ибо возросшая штангистская сила почти не увеличила мои способности к драке или к борьбе: например, в секции классической борьбы один тяжеловес, безнадёжно проигрывавший мне по всем силовым показателям (борцы вообще не шибко сильные ребята: их восхищает всего лишь отрывание от земли лежащего на этом ковре человека), валял меня по ковру во все стороны, как хотел.

          Слесари считались в цехе более высокой кастой, чем мы, вечно пьяные и потому мало на что способные грузчики. При конфликтах слесари всегда выступали пусть и не очень многочисленным, но зато сплочённым и агрессивным коллективом. Грузчики же представляли собой разрозненную и нерешительную толпу.

          Слесари, конечно, тоже буха́ли, — но куда умереннее и "культурнее", нежели мы, грузчики. Неписаные цеховые традиции позволяли нашим грузчикам собирать по конвейерам неиспользованный за предыдущую рабочую смену "питьевой клей", то есть БФ-2, БФ-4 или БФ-6. А вот наши слесари такую гадость никогда не пили — по "кастовым", по престижным соображениям. Они были более нужными для мастеров людьми и потому за свои сверхнормативные услуги требовали и получали спирт — для грузчиков почти недоступный.

          Так что при должной решительности слесарка за свои мучения с арматуриной легко, повторяю, могла отплатить мне хорошими тумаками: поскольку за меня никто из грузчиков — даже мой напарник Виктор, — точно не заступился бы. Однако с решительностью-то у слесарей в данном случае как раз вышел напряг: их полностью загипнотизировала и парализовала моя слава, непомерно раздутая слухами с формулировкой "Васька ломы гнёт".

     19.09.2016

 











        extracted-from-internet@yandex.ru                                                                                                         Переписка

Flag Counter Библиотека материалиста Проблемы тяжёлой атлетики