Казань — город, в котором я сегодня живу — иногда называют "спортивной столицей России".

          И, в общем-то, понятно, почему: во-первых, в Казани полным-полно самых что ни на есть современных спортивных сооружений, и потому в ней частенько проводятся европейские, а иной раз даже мировые чемпионаты. Ну а во-вторых, совсем недавно, в 2009 году казанские команды стали чемпионами России сразу по футболу, по хоккею и по волейболу.

          Однако когда я переехал из Владимира в Казань в 1993 году, то поначалу был сильно озадачен (теперь-то я к этому уже приноровился) просто-таки бросающейся в глаза неспортивностью, неспортивным обликом мужской части населения города.

          Живя во Владимире и наезжая время от времени в Москву, я привык видеть на улицах этих городов немалое число парней, не стесняющихся носить как можно более открытые рубашки или даже вообще майки — чтобы окружающий мир мог по достоинству оценить хорошо развитую мускулатуру их, парней, плечевого пояса. В Казани же открытую одежду почти никто из молодых людей не носил. А тем ребятам, что всё же появлялись на публике летом в майках, похвастаться по части мускулатуры было, увы, нечем.

          И я долгое время никак не мог догадаться о причинах сего загадочного явления. Да-да — и в самом деле очень загадочного: ведь почти все более-менее молодые казанцы ведут себя повышенно агрессивно, чуть что лезут на рожон — судя по всему, дабы ни одна живая душа не могла усомниться в их неиссякаемом мужестве и в способности дать по морде любому желающему.

          И тем не менее никто из этих вроде бы жутко мужественных и уверенных в своей непобедимости драчунов не имеет развитых мускулов. То есть вроде бы главных мужских средств воздействия — как визуального, так и физического — на противника.

          Свою молодость я, повторяю, провёл во Владимире — по выражению одной моей знакомой, "полицейском городе".

          Как известно, за рупь ежом, где несчастные трудящиеся стонут под игом проклятых капиталистов, в большом количестве встречаются так называемые "полицейские государства" — то есть страны, под завязку набитые карательными структурами.

          Так вот мой родной советский Владимир — и, судя по всему, не он один в СССР — был "полицейским городом": поскольку милицейские патрули стояли в нём чуть ли не на каждом перекрёстке. Это обилие милиции объясняется тем, что Владимир входил в так называемое "Золотое кольцо". А значит, его постоянно посещали иностранные экскурсии. Перед которыми никак нельзя было ударить в грязь лицом, допустить в их присутствии малейшую конфликтную ситуацию.

          Тем не менее во Владимире когда-то давно, ещё в 1950-1960-е годы, регулярно случались массовые драки подростков: например, "Черёмушки" и "Северная" ходили бить "Урицкого" и "Вокзальную". Но к 1970-м годам вся эта романтика канула в Лету, подавленная резко возросшими и активизировавшимися государственными структурами: лидеров молодёжных группировок пересажали, а окружение этих лидеров перевоспитали в армии.

          Однако Казань, судя по всему, сия чаша миновала. И в конце 1980-х, то есть в те времена, когда в остальных городах СССР массовая противоправная активность молодёжи оказалась практически подавленной, на всю нашу огромную страну вдруг прогремел так называемый "казанский феномен".

          Данный феномен заключался в том, что в Казани, на первый взгляд, непонятно по какой причине появились толпы подростков, принявшиеся "делить асфальт".

          Эти толпы уличных буянов поначалу вылезали из самых неблагополучных районов Казани: из бывшего посёлка Борисково, из "Тяп-ляпа" (то есть из района завода "Теплоконтроль") и из "Жилки" (то есть из "Жилплощадки").

          В дальнейшем при, судя по всему, очень значительном попустительстве правоохранительных органов эти толпы молодёжи — но только теперь уже и из других районов Казани — оформились в хорошо структурированные банды. Которые с наступлением перестройки стали "крышами" казанского и не только казанского бизнеса.

          Так вот, как я недавно выяснил, традиции сколачиваться в банды не пропадали у казанских пацанов никогда, то есть процветанию и развитию этого очень естественного, обусловленного природными склонностями к сколачиванию никогда, судя по всему, не препятствовали должным образом ни детские комнаты милиции, ни участковые, ни ДНД.

          Рассказываю, как я сие выяснил.

          Недавно я и один коренной казанец — теперь уже вполне законопослушный человек — разговорились. Сей казанец прекрасно знает о моём увлечении тяжёлой атлетикой и вообще силой и красотой большой мускулатуры (см. "Оценивание красоты людей").

          До этого разговора я думал, что казанцы просто почему-то равнодушны (а что: может, это у них традиция такая, особенность воспитания?) к силе и к массивной мускулатуре. Но в данном разговоре неожиданно выяснилось истинное положение дел: оказывается, казанцы совершенно осознанно и обоснованно не приемлют ни стремления мужчин добывать физическую силу, ни их, мужчин, восхищения массивной и рельефной, красивой, ошеломляющей мускулатурой.

          — Это вообще очень подозрительно, — сообщил мне казанец, — что ты любуешься и восхищаешься почти голыми мужиками.

          — И почему же это для тебя "очень подозрительно"? — вытаращил я глаза.

          — Потому что для мужиков естественно и нормально любоваться исключительно голыми бабами, — уверенно объяснил коренной казанец. — А голые мужики могут привлекать только субъектов с нетрадиционной сексуальной ориентацией.

          Тут мне сразу же вспомнился эпизод из биографии Арнольда Шварценеггера: и его родителям, и его товарищам тоже казалось совершенно ненормальным, что стены в комнате юного Арнольда были оклеены фотографиями большей частью мужиков-культуристов, а не полуголых красоток.

          — Нет-нет, голые бабы меня очень даже привлекают, — с негодованием принялся открещиваться я. — Но ведь их красота — она совсем другого сорта: она вызывает именно половые ощущения. А красота гигантской мускулатуры не имеет к сексуальному влечению абсолютно никакого отношения. Она сродни красоте, например, величественных гор либо океанских волн. Или, по-твоему, любование красотами природы тоже свидетельствует о половом извращении?

          Коренной казанец задумался.

          — Кстати, не ответишь ли на такой вопрос, — перешёл я в контрнаступление: — а почему ты сам, вроде бы нормальный мужик, не испытываешь восхищения перед огромной мускулатурой или перед непомерной силой? Разве не они только и отличают реально крутых мужиков от жалких, от бабоподобных дохлецов?

          — Да что такое ты болтаешь? — уверенно засмеялся в ответ казанец. — Реально крутой мужик определяется, конечно же, вовсе не силой и не мускулатурой...

          — А чем же тогда? — язвительно поинтересовался я, никак не ожидая того, что получу сейчас внятное объяснение.

          — Крутость мужика определяется количеством его друзей, — отчеканил коренной казанец. — Нормальный мужик должен проводить время не в бессмысленных тренировках, а в установлении и в отлаживании нужных связей. Каким здоровенным ты ни стал бы в результате твоих идиотских тренировок, вдесятером мы тебя всегда отметелим.

          Вот, оказывается, какая она, эта казанская стратегия быть крутым мужиком и непобедимым бойцом: тратить время на увеличение силы или мускулатуры не нужно — нужно просто всюду ходить толпой.

     13.10.2014 г.